— Может, ты не те дороги выбираешь? — предположил я. — Лично я сюда добрался без помех. Ни одна зараза не пристала.
— Ну да, пристанешь к тебе! В руке палка, на плече птичка… Двадцать раз подумаешь.
— Точно, Гаррет. Они, небось, от страха в штаны нагадили, когда этого дохлого орла у тебя на плече увидали.
— Спасибо на добром слове, Зардо. — Я погладил дубинку, без которой в последнее время не выходил из дома. Ну и времена настали: проявляя осторожность, уже не чувствуешь себя идиотом. — Кстати, никому птичка не нужна? Нет? Уступлю по сходной цене. Повязка на глаз прилагается.
— Гаррет, я не ты, меня сразу кирпичом по башке огреют, чтоб не выпендривался.
— Ты уж извиняй, Гаррет, — поддержал коллегу Спарки, — и без того хренеем.
Мы со Спарки были не так близко знакомы, чтобы я стал его умолять, поэтому я просто пожал плечами.
— Жизнь — штука жестокая. Был у меня приятель, он вечно цитировал стишок о том, что хорошие люди погибают, а дурные процветают. Сам был парень что надо. Ну вот, его сожрал крокодил; а то, что осталось, мы схоронили на болоте — там, на островах.
— Слыхал я этот стишок.
— Ладно, пойду я, пожалуй, к боссу.
— Вали. Эй, погоди, совсем спросить забыл.
— Что?
— Птичка твоя, она ведь не живая?
— Живее не бывает. Просто дрыхнет. — Задрыхнешь тут, когда тобой управляет Покойник. — А проснется, начнет костерить всех подряд похлеще старины Мэтта Берри. Обычно поносит тех, кто меня одной левой в бараний рог скрутить может.
— Ясно, — разочарованно протянул Спарки. Похоже, он проиграл пари.
17
Я вырулил со склада и двинул к конюшням. Как ни крути, а если я хочу попасть в основное здание, пути короче просто нет.
Ступая на цыпочках, я преодолел половину дороги — и вдруг очутился в окружении трех типов, вид которых внушал определенные опасения.
Похоже, совет Морли имел под собой основания. То ли у меня было плохое настроение, то ли я очень торопился, — так или иначе, я даже не стал спрашивать, что им нужно.
Гаррет в действии — это надо видеть. Моя дубинка угодила точно в висок тому парню, который зашел сзади. Свинец, залитый в дубинку, добавил весомости моим аргументам. Глаза парня помутнели, и он рухнул наземь, не успев вымолвить и слова.
Я развернулся, размахнулся и врезал дубинкой второму — прямо по коленной чашечке. Ноги у него словно подломились, и этот здоровенный детина, уже занесший было кулак, распростерся на земле. Я для верности саданул его по макушке — и повернулся к третьему.
— Чего тебе надобно, хмырь болотный?
Вместо ответа он бросился на меня. С голыми-то руками! И откуда такая самоуверенность? Я сперва хватил его по локтю, а потом ткнул дубинкой в грудь. Меня обдало зловонным дыханием. Я жахнул его по башке — а в следующий миг выяснилось, почему он и не думал убегать.
Откуда ни возьмись явилась другая троица. Понятия не имею, кто такие эти ребята, но, судя по их виду, им было не привыкать к грубому физическому труду. Хорошо хоть, никто из них не сообразил зайти мне за спину…
Пока они решали, как поступить, раз план номер один благополучно провалился, я прошелся дубинкой по головам поверженных противников. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь очухался в самый неподходящий момент.
Один из троицы схватился за вилы. Второй взял в руки лопату. Н-да, шуточки закончились…
Попка-Дурак сорвался с моего плеча, взмыл под потолок и радостно сообщил со стропила:
— Аргх! Гаррет по уши в дерьме!
И третий из новой троицы — похоже, он был за главаря, потому и держался позади, — так вот, и он, и его подельники вскинули головы и уставились на попугая. Должно быть, в жизни не видали говорящих птиц.
Зато я навидался их предостаточно.
Короче говоря, пока они разевали рты, я напал.
Конечно, и вилы, и лопату можно с успехом использовать как оружие, но истинное предназначение у них все-таки иное. А вот моя дубинка появилась на свет именно для того, чтоб калечить моих врагов. Я сделал выпад, извернулся — и влепил дубинкой по пальцам руки, сжимавшей вилы. Парень завопил; тот, который держал лопату, на мгновение замер — остолбенел, верно. Этого мгновения мне вполне хватило: я что было сил шандарахнул его по черепу.
Клянусь, он замерцал! Мне показалось, еще чуть-чуть — и он растворится в воздухе. Неужто опять какие-нибудь боги? Что за свинство!
Краем глаза я уловил движение: тип с вилами, похоже, слегка опомнился. Бац! — и он вырубился надолго, а я повернулся к третьему.
Тот заскочил в стойло, облокотился на загородку и скривил губы в улыбочке.
— Впечатляет.
— Угу. Ты тоже не стоять должен, а в навозе отдыхать. Кто ты такой? И что вам от меня нужно?
— Аргх! — возопил со стропила Попка-Дурак.
— Можно сказать, я никто. Просто посланец.
Я закатил глаза.
— Расплодилось вас, нахлебников. Да будь ты хоть трижды посланец, ноги я тебе все равно переломаю.
— Придержи язык.
— Чья бы мычала! — Я пнул того охламона, который мечтал взять меня на вилы. На долю секунды он тоже замерцал.
— Мое дело передать, остальное меня не касается.
— Неужели? — Я задумчиво взвесил в руке дубинку. — Давай поглядим, ты замерцаешь или нет.
— А передать мне велели вот что. Держись подальше от пивоварни Вейдера. Мы знаем, где ты живешь.
— Шутить изволите? — осведомился я, указывая на груду тел на полу. — Между прочим, и мне известно, где я живу. Заходите в гости, милости просим.
На какой-то миг он утратил самообладание.
— Ты меня слышал. Отвали. Не вмешивайся.
— И кто это говорит? Слушай меня внимательно и запоминай. Это вы поберегите свои задницы и не суйтесь к папаше Вейдеру. Еще раз встречу — все кости переломаю.
Тип ухмыльнулся. Тогда я уронил дубинку ему на пальцы правой руки, которой он держался за загородку. Он отшатнулся, и я пинком распахнул калитку. Его отбросило к дальней стене, да и сам я, к несчастью, не удержался на ногах и плюхнулся на пол, выстеленный соломой. Надо признать, эта солома изрядно пованивала.
Попка-Дурак утробно заухал, а потом изрек:
— Настал твой день!
Тип резво вскочил, ухватился за стоявшие у стенки грабли, сделал угрожающее движение. Он больше не улыбался.
— Ну держись, паскуда, — прорычал он. — Теперь я рассердился. И никто меня не просил оставить тебя целым и невредимым.
Встречаются на свете люди, которым не хватает ума сообразить, что на всякий лом рано или поздно найдется другой. А среди них попадаются тупицы, которых даже тумаки ничему не учат. Похоже, этот тип был как раз из таковских.
Попка-Дурак захлопал крыльями.
Я метнулся к дубинке, которую выронил, когда упал. Зацепился ногой за поверженное тело, снова рухнул на солому — и, сам того не желая, заехал локтем в живот парню, угодившему мне под ноги. Он застонал…
— Что здесь происходит? — прогремел начальственный голос. Я схватил дубинку и лишь после этого рискнул обернуться. У соседнего стойла стояла инвалидная коляска, в которой восседал Тай Вейдер собственной персоной, а за спиной Тая выстроились плечом к плечу его помощник Ланселин Мак и двое конюхов.
Мой противник тоже отвлекся, и его замешательство подарило мне шанс, упускать который не следовало ни в коем случае. Не вставая, я замахнулся и врезал ему дубинкой по колену. Он завопил, запрыгал на одной ноге. Я поспешно откатился в сторону.
— Ланс, Айк, проверьте, что там такое, — велел Тай.
— Это я, Гаррет, — сообщил я, вставая. — Я шел со склада в управление, когда на меня напали. — Тип, скакавший по стойлу, оказался в непосредственной близости, и я врезал ему кулаком по физиономии, а потом пинком отправил в навозную кучу в углу.
Тут подбежали Ланс и Айк.
— Узнаете кого-нибудь? — спросил я, обводя рукой тела на полу.
Вместо ответа мои спасители уставились на Вейдера, тоже подкатившего к стойлу. Тот поморщился.
— Посадите их, чтобы лица были видны.