Раскладывая передо мной образцы последней зимней моды, он поинтересовался, чем я занимаюсь. Я расписал ему положительные стороны своей работы; брови его при этом не шевельнулись ни на долю дюйма. Ничто в окружающем мистера Йена мире не могло превзойти драматизмом и накалом страстей его портновского ремесла. Все же время от времени он более или менее уместно, хоть и без избыточного энтузиазма, хмыкал с целью показать мне, что он все-таки слушает.

Я, впрочем, тоже не слишком углублялся в историю. Меня гораздо больше волновало, как бы свести концы с концами, не разорившись на его услугах.

Видя мои затруднения с выбором, мистер Иен пришел мне на помощь.

— Вы как раз идеальный человек для нового типа дождевого плаща, который мы подумываем выпустить в продажу. Мой сын Бранд привез образец из деловой поездки, которую они предприняли с фронтовыми друзьями. — При этом старик несколько беспокойно оглянулся. Должно быть, Бранд с приятелями срубили неплохой куш, набив трюм оставшимся от войны снаряжением и быстренько вывезя все это за пределы Каренты.

Такие штучки сейчас проделывают все кому не лень. Очень уж барыши от контрабанды соблазнительные.

— На мужчину с вашим размахом плеч он немного маловат, — сказал мистер Йен. — Но вы хоть представление получите, что я имею в виду. — Плащ, который он мне вынес, больше всего напоминал светло-коричневый тент от фургона. — Так его можно носить летом. Водонепроницаемый. И зимняя подкладка пристегивается. Такие носят в Кхаре — там у них круглый год дожди.

Я смутно припомнил это название. Что-то мне говорили про дожди и туманы.

Насчет размера он оказался прав, но плащ мне понравился, стоило посмотреться в зеркало.

— Считайте, что вы мне его продали, мистер Йен. Я в нем похож на какого-то уличного чародея.

— Потайные карманы делать?

— И побольше. Разного размера. И в подкладке сделайте, ладно?

— Какой длины вы хотите? В Кхаре носят до колена, но погода там мягче нашей.

— Мистер Йен, вы же мастер. Я доверяю вашему опыту.

— Тогда мне потребуется снять с вас мерки.

— Делайте все, что требуется, дружище. Да, мне еще что-нибудь временное нужно.

— Полагаю, у меня найдется что-нибудь ношеное, но вполне пригодное, — кивнул он, тщательно прикладывая ко мне мерную ленту и записывая результаты на пергамент, протертый почти до дыр от многократного употребления. — Как поживает ваша матушка? — осторожно поинтересовался мистер Йен.

— Ее довольно давно уже нет с нами. Устала от жизни после смерти Мики.

Война с Венагетой длилась не одно поколение. Люди привыкли терять родственников мужского пола. Моя мать потеряла отца, мужа и двоих сыновей. Однако смерть моего брата сломила ее окончательно.

Это меня терзало. Я этого не показывал, но оно меня терзало. Я ни на миг не надеялся, что моя смерть могла бы вызвать такую реакцию.

— Простите, что потревожил ваши чувства.

— Вы же не знали.

— Выходит, давненько мы с вами не виделись.

— Если это пальто окажется таким же прочным, как предыдущее… — начал я и осекся. Я в мыслях не имел, что его изделие может пережить его.

— Я понимаю ваши затруднения. У меня сохранились кое-какие пальто, которые пошил мой дед. А штаны и того старее. Мы, понимаете ли, за модой не гонимся, у нас главное — качество и надежность. Да, конечно, я вам что-нибудь найду.

— Как у вас дела идут по окончании войны?

— Мы от военных заказов не зависели. У нас всегда много работы.

— Что ж, отлично. Как скоро будет готово пальто?

— Дней десять. Может, и раньше. Зайдите после выходных. — Он ушел куда-то в глубь лавки и вынес мне жуткую разноцветную тряпку, которую я не надел бы под страхом смерти, когда бы не погода. — Это единственное, что у меня есть вашего размера. Только постарайтесь вернуть мне его целым.

— Наверняка все до единого городские сумасшедшие будут мечтать отобрать его у меня.

Мистер Йен подозрительно на меня покосился. Главный Распорядитель Стереотипов явно не снабдил его чувством юмора.

— Да, кстати, после того, как я уйду, к вам, возможно, заглянут поинтересоваться, что я у вас делал. Расскажите им все, что они хотят знать, ладно?

Старик нахмурился. Неужели он настолько отстал от жизни, чтобы не знать, чем занимаются детективы?

Ничего, скоро его просветят.

Я оставил солидный задаток.

36

Всю свою сознательную жизнь я страдал от острого желания подергать, так сказать, короля за кончик бороды. Это искушение посещало меня уже и не упомню сколько раз.

Вот и сейчас, покидая на взводе заведение мистера Йена, я поборол соблазн положить руку на плечо одного из моих сопровождающих. Пусть бы побесился. Да и остальные тоже.

Я сдержался. На этот раз.

Шел я не спеша, чтобы желающие не отставали. Я направился в «Пальмы». Вряд ли это могло кого-либо удивить.

При входе в заведение Морли никто не встретил меня, по обыкновению, враждебно. Я мгновенно насторожился.

Сардж усадил меня на стул попристойнее. Пудель принес чай. Быстро. В серебряном чайном сервизе. Моя настороженность усугубилась.

— В чем дело, Пудель? — Не в их духе игнорировать столь модное пальто.

— Я им сказал, вы на них без чаю и чихать не будете.

— Надо же, какая учтивость. Интересно только, где она была последние десять лет?

— Не знаю насчет Морли, Гаррет, — встрял Сардж. — Я-то вас столько, посчитай, и не знаю.

— Однако повторяю вопрос. С чего это вы вдруг так милы?

— Распоряжения.

— Не уверен, чтобы Морли испытывал какие-либо угрызения совести по поводу вашего, ребята, поведения. Так что в чем все-таки дело? — Жизненный опыт говорил мне: всякий раз, когда кто-нибудь становится со мной до отвращения почтительным, это означает лишь одно: ему нужно, чтобы определенная фамилия переместилась выше в списке ожидающих трехколесника.

— У босса подружка новая объявилась.

Сногсшибательная новость.

— Сколько дней прошло с тех пор, как отчалила предыдущая?

— Ну, некоторое время. Можно сказать, всякий раз, как вы здесь случаетесь, при нем новая из этих, из серебристых эльфов, и каждой от него надо чего-то этакого.

— То есть они его больше не раздражают? Какое разочарование!

Вид у Сарджа сделался слегка хитроватый.

— Ежели на то пошло, не желаете, кстати, кой-чего сделать? Чтоб уж быть, так сказать, в расчете?

— Эй! Сами подумайте! Вы всю зиму держали здесь Попку-Дурака. Такое и сотней лет вежливого обхождения не искупить!

Здоровяк только ухмыльнулся.

— Ну вот, опять вы недовольны. Вам бы с театром каким контракт подписать — очень уж у вас драма хорошо выходит.

Это мне уже приходилось слышать… правда, по большей части от разных бездельников.

Тут показался и сам Морли. На лицо он нацепил самую свою широкую улыбку, наглядно демонстрирующую его острые зубы.

— Ба! Да вы, ребята, должно быть, какую-то особую пакость задумали.

— Ты, Гаррет, самый циничный человек, каких я только знаю.

— Ключевое слово здесь «человек», разумеется. Я могу перечислить довольно длинный список типажей, на порядок более циничных и изворотливых, чем я. Но у всех что-нибудь да имеется нечеловеческое.

Улыбка его не померкла ни на йоту.

— Что тебе нужно? — Откровенный намек на то, что иначе меня в «Пальмы» не заманишь.

— Да так… Всего-то застать тебя на месте преступления в обществе всех этих ребят, что за мной таскаются.

Улыбка померкла.

— Можно, конечно, вывеску повесить. Пусть заходят. Это поднимет выручку.

— Ладно, похихикали и довольно. Что дальше?

— Ты первый. Что тебе нужно?

— Просто собираю свору своих гончих псов. По дороге в «Мир». Чтобы узнать, почему Аликс Вейдер настаивает на том, что он заселен призраками, тогда как никто другой их не видел.

— Хочешь надуть мастера по надувательству?

— Ладно уж. Хочу оставить записку Плоскомордому. Дома он вообще, похоже, не бывает. Ты его скорее увидишь, чем я. — Есть в Тарпе черты, понять которые я не в состоянии. Он далеко не вегетарианец, но в «Пальмы» заходить любит. — У Покойника для него работа. Он, похоже, снова забывает, кто из нас двоих старший партнер.