Жизнь моя стала необычной и непривычной.

2

Не поверите, но всё началось посреди ночи с ошеломляюще-рыжей красотки, не приемлющей иного взгляда на вещи, кроме собственного. Она пырнула меня в бок остро заточенным ногтем:

— Вставай, Кобеллино.

— Опять? Что, пытаешься поставить новый рекорд?

— Над этим мы поработаем завтра ночью, а сейчас дело не в этом: внизу кто-то есть.

Мы обитали в двухэтажном флигеле, отделив для себя четверть практически не используемой части пристройки Комбината. Что-то ниже громыхнуло, сопровождаемое неясным, раздражённым проклятием.

Я окончательно проснулся. Голову распирало от тем, которые я хотел бы обсудить, как только мы покончим, с чем бы это ни было. Например, что сейчас не оказались бы в таком положении, свей мы своё гнёздышко в моём доме.

Подобно жидкости я тихонько стёк с кровати, даже не булькнул и вооружился дубовой битой, расстаться с которой никакие жалобы и стенания меня не заставили.

И как раз вовремя.

Со слабым скрипом начала открываться дверь нашей спальни. Я притаился за ней. Вошедший негодяй держал пониже притушенный фонарь, который давал ровно столько света, сколько необходимо для глаз, приспособившихся к сумеркам. Лучи осветили Тинни, притворившуюся спящей, лежащую раскрытой и практически обнажённой. Честно должен признать, открывавшаяся картина завораживала.

К счастью, я на всё это уже насмотрелся настолько, чтобы не отвлекаться. Точнее сказать — отвлекаться, но не очень сильно.

— Что-то здесь не так, Буч, — прошептавший это довольно сильно нагнулся, подставляя тем самым затылок своей лысины.

Не теряя времени даром, я врезал ему по маковке. Он рухнул. Я развернулся вокруг края двери и упёрся в острый, как бритва, кусок стали двенадцати фунтов весом. Не представляю, кто мог бы выковать такой здоровенный меч. Глаза позади этого чудища смотрели немилосердно и даже не вполне вменяемо.

Тинни раскрыла прелести, нагло демонстрируя, как повезло Гаррету. Не знававшие милосердия глаза чудо оценили.

Дзынь! Отлетело в сторону лезвие. Тюк! Крепкий удар по кумполу. Убедившись за полминуты, что негодяи не очнутся, я заявил:

— Распутница!

— Как ты, крепыш? — она уже чего-то нацепила и теперь выглядела, как намёк на истину, а не голая правда.

— Я и сам бы справился.

— Конечно, я просто подстраховала.

— Будет, что потом внукам рассказывать.

— Гаррет, что, чёрт возьми, происходит? Ты во что-то ввязался? Ты же обещал. Куда ты влип?

— Ни во что. Да и когда бы? — один из минусов моногамии. У меня нет личной жизни, которая не включала бы Тинни, и я даже не смею подумать о таковой. Так Тинни представляет себе единобрачие.

Тинни — натуральная рыжулька: куча эмоций и толика рассудительности. Но всё же она помнит, что наш уговор не оставляет мне времени на приключения, которыми я раньше увлекался.

— Думаю, что ты врёшь, но вопреки всему я тебе поверю.

— Слава богу. У меня превосходная идея. Вместо того чтобы давать волю твоему воображению и затевать споры, давай спросим наших гостей, что привело их сюда?

— Хммм.

Она бывает рассудительной, только случается это не так уж часто.

3

Ни один из ночных авантюристов не хотел признаваться. Ни один не сказал ни слова. Тинни связывала мне руки в части того, насколько активно я мог задавать вопросы. Она не одобряет громких криков и грязи.

Она умела настоять на своём. На сей раз ей втемяшилось отправить своего племянника из ночной смены, чтобы он сбегал вниз к Аль-Хару и вызвал отряд этих самозваных защитничков правопорядка Танфера.

Те сразу среагировали, только заслышав магическое слово «Тейт».

Вот если бы речь шла обо мне, то легавые чесались бы ещё неделю. А Тейты обладают весьма внушительными связями в кругах, обеспечивающих поддержку закона и правопорядка в интересах предпринимательства. Один только запах денег уже обеспечивает служение на задних лапках и тявканье для привлечения внимания. Красные фуражки практически дерутся между собой за право дежурства у флигеля, где мы с Тинни ведём свое хозяйство.

Этот компромисс был её идеей. Она не хотела жить в моём доме, а я наотрез отказался загонять себя в улей Тейтов и становиться очередным трутнем.

— Этого не случилось бы на Макунадо-стрит, — заметил я. — Они не прошли бы через дверь. Разве что Старые Кости захотел бы поиграть с ними. Но тогда бы мы уже знали, в чём дело.

Говорят, женщины меняются, как только им удаётся запустить когти и ухватиться. Спорить не стану, но хотел бы заметить, что, когда мы были просто очень хорошими друзьями, Тинни спокойно проводила время у меня дома, даже если Покойник бодрствовал.

Она проигнорировала меня, прихорашивалась до самого прихода служителей закона. Пленники также не удостоились её внимания.

Этим двоим теперь будет, что рассказать своим внукам. Если им повезет, случится чудо, грянет гром и молния, и они избегнут трудовых бригад, которые были теперь определены им судьбой.

Прибыли красные фуражки во главе со свистуном по имени Косс. Косс немного перебарщивал с благосклонностью к известной рыжей особе. Ни в коем случае не с дружелюбием. Большинство служителей порядка не доверяют даже друг другу. Однако он был пристоен и благоразумен, если не брать в расчёт пристрастие к рыжулькам.

— Не понимаю, мисс Тейт, почему вы продолжаете общаться с этим известным асоциальным типом, — сказал Косс.

— Он как бородавка. Сложно избавиться, но хоть какое-то развлечение. Пока же я буду весьма признательна, если вы заберёте куда-нибудь этих двух мужчин и поспрашиваете у них, зачем они прервали мой отдых.

Косс печально вздохнул и перевёл взгляд на злодеев. До тех только сейчас начала доходить мысль о мрачности грозящей им перспективы.

Они не показались мне пьяными. Возможно, они что-то покурили перед тем, как собрались сделать то, что казалось им тогда хорошей идеей.

Похоже, они были братьями.

— Нам хана, — буркнул старший. Первые слова за всё время. Они не пытались оправдываться, придумывая смехотворные доводы и причины, к чему обычно прибегают подобные идиоты.

— Вовсе необязательно, дружок, — сказал Косс. — Как офицеру гражданской гвардии мне предоставлена определённая свобода действий. Вы можете отделаться всего лишь синяками. Но если станете упрямиться, то, скорее всего, проведёте некоторое время в Бледсо для поправки здоровья, а потом несколько лет будете осушать Малое Угрюмое Болото.

— Дерьмо, — холодно высказался младший. — Лучше сразу убейте нас.

— Парни, для вас нет простых путей. Вы поступили скверно. Так что теперь вам надо решать, как вы хотите заплатить свой долг обществу.

Косс вовсю развлекался.

Потерянные души негодяев уже погрузились в пучину отчаяния, настолько было всё очевидно, что вопросы лейтенанта не нуждались в ответах и суд тут уже явно был не нужен.

Тинни сказала:

— Они могли бы заслужить смягчение приговора за помощь следствию, если бы сознались прямо сейчас, не так ли, старший лейтенант?

Я присмотрелся к Коссу. Вне всякого сомнения, он щеголял нашивками старшего лейтенанта. Его интересы сводились к восхождению по карьерной лестнице закона и порядка.

Его склонности не ограничивались грёзами о рыженьких. Негодяи доставляли ему удовольствие своим доверием, подталкиваемые предположениями о том, что он мог дать им то, чего они сильно хотели: возможность выбраться.

— Джентльмены, вы должны дать мне что-нибудь. Я знаю, вы не глупы, — откровенная ложь. — Вы знаете, как всё устроено. Вы отправитесь в Аль-Хар, потому что я не могу не арестовать вас. Нам придётся посмотреть, не числитесь ли вы в розыске за какие-нибудь безобразия. Если за вами нет ничего серьёзного, то вы сможете выйти на своих двоих, — в цепях по направлению к болоту. — Вы знаете, что мы отпускаем парней, чтобы поощрить остальных к сотрудничеству. На данный момент всё, что мы имеем, это взломанный замок и несколько персон, расстроенных тем, что их разбудили посреди ночи. Так чего бы вам не рассказать всё мне? В чём там дело?